Ибо победить не дано человеку... <...> Даже и сразиться не дано. Дано лишь осознать на поле брани безрассудство своё и отчаянье; победа же — иллюзия философов и дураков
Не было женской нерешительности, не было стыдливости, скрывающей желание и намерение в конце концов уступить. Казалось, что он боролся с мужчиной, за предмет, не представляющий для обоих никакой ценности, боролся только из принципа.
Стволы деревьев и густая хвоя были струнами арфы, по которым ударял день; а вверху одна за другой проплывали причудливые, неверные тени уходящего дня; когда они перевалили через гряду холмов и спустились в тень, в синюю чашу вечера, в тихий колодезь ночи, решетчатые врата заката затворились за ними.
— Но у них есть тайны, — пояснила она, — У Шекспира тайн нет. Он говорит все. — Понятно. Шекспиру не хватало сдержанно такта. Иначе говоря, он не был джентльменом. — Да… Пожалуй, это я и хотела сказать. — Итак, чтобы быть джентльменом, надо тайны.